Колесо киотского лохотрона по-прежнему вертится? Часть 1
Виктор Потапов
Климатическая политика была изначально задумана для остановки мирового развития с помощью форсированной декарбонизации промышленности всех стран на основе западных «зеленых» технологий, предоставляемых на условиях «зеленого» долгового рабства. Поражает наглость высокопоставленного российского климатического лобби, «прикормленного» Западом за время действия Киотского протокола через схемы теневой торговли экологическим потенциалом России, не только узаконившим эти схемы, но и настойчиво продолжающим эту подрывную антироссийскую политику в условиях объявленной России войны на уничтожение
Восклицательный знак, стоявший в конце первоначального варианта заголовка статьи, после прозвучавших на Восточном экономическом форуме (ВЭФ) нескольких вполне здравых суждений по поводу климатической повестки и углеродного регулирования, я решил заменить вопросительным — в надежде на пересмотр откровенно прозападной колониальной климатической политики, которую настойчиво продолжает отстаивать высокопоставленное «зеленое» лобби в российском правительстве, даже после бегства своего лидера — Анатолия Чубайса.
В июне 2022 года исполнилось 30 лет с момента подписания в 1992 году на «Саммите Земли» в Рио-де-Жанейро Рамочной конвенции по изменении климата (РКИК). А с начала сентября, в преддверии 27 конференции РКИК, которая должна пройти в Египте с 8 по 18 ноября 2022 года, началась очередная подготовительная информационная компания, безуспешно пытающаяся на фоне СВО привлечь внимание человечества к угрозе глобального потепления. А ведь совсем недавно фейковая климатическая катастрофа была Джо Байденом признана угрозой национальной безопасности США №1, более опасной, чем угрозы со стороны России и Китая.
Напомню некоторые ключевые, с моей токи зрения, моменты 30-летней истории международной климатической аферы. Впервые я вынужден был квалифицировать Киотский протокол к РКИК (КП) как международный «лохотрон» ещё в 2004 году, когда я по долгу своей службы в Росгидромете отвечал за разработку национальных экономических механизмов углеродного регулирования. Произошло это после детального анализа изменений КП, содержащихся в решениях 7 конференции РКИК, состоявшейся в Марракеше в 2001 году. Так что же было такого в этих «Марракешских решениях», что заставило меня оценить КП как откровенное мошенничество?
В отличие от РКИК, в КП развитые страны, перечисленные вместе с Россией в Приложении 1, взяли на себя обязательства по ограничению выбросов в соответствие с признанной в 1992 году этими странами исторической виной за возникновение глобальной климатической проблемы. Казалось бы, в пункте 1 статьи 3 КП были наконец-то зафиксированы конкретные обязательства стран из Приложения 1 по сокращению своих общих выбросов на 5%. Однако анализ других статей КП показал, что на самом деле развитые страны хитроумно сняли с себя ограничения в абсолютных количественных показателях с помощью так называемых «механизмов гибкости», позволяющих им увеличить объемы выбросов за счет приобретения квот у других стран. В итоге снижение суммарных выбросов на 5% оказалось всего лишь снижением суммы базовых квот для стран Приложения 1, а не их реальных выбросов.
Более того, в КП у развивающихся стран вообще не было никаких ограничений по выбросам. При этом статья 12 КП позволила развивающимся странам продавать сокращения от реализованных в этих странах климатических проектов в виде ССВ (Сертифицированные Сокращения Выбросов, аналог российских «углеродных единиц»). Себестоимость ССВ в развивающихся странах была на порядок ниже себестоимости сокращения выбросов в странах ОЭСР. Свободный вход продавцов дешевых ССВ на углеродные рынки прав на выбросы (квот) западных стран, особенно ЕС, блокировало планы по сокращению выбросов. Зачем странам ЕС было сокращать выбросы при себестоимости результатов сокращения в размере €100-150 за тонну СО2, когда можно было в соответствие с КП приобрести права на выбросы для своей страны в развивающихся странах по цене €3-5 за тонну. К концу первого периода КП в 2012 году цена на углеродном рынке квот ЕС опускалась ниже одного евро за тонну. В результате, несмотря на взятые на себя обязательства, за время действия КП произошло увеличение реальных выбросов парниковых газов в мире на 60%.
Во втором периоде КП страны ЕС закрыли доступ для ССВ на свой углеродный рынок и ввели плату за квоты — иначе экономическое стимулирование альтернативной энергетики и других низкоуглеродных технологий просто не работало, так как права на выбросы можно было приобрести практически бесплатно. В результате с 2013 по 2020 годы стоимость квот на выбросы в системе углеродного регулирования стран ЕС выросла и приблизилась к величине штрафа за превышение квот в размере €100 за т СО2, что привело к увеличению стоимости энергоресурсов и снижению конкурентоспособности европейской продукции. Отсюда родилась идея введения ЕС трансграничного углеродного регулирования (ТУР) для импортной продукции с более высокой углеродоемкостью, чтобы переложить затраты на снижение собственных выбросов на другие страны. При этом ЕС планировал вводить ТУР не только не сократив выбросы, а существенно их увеличив за время действия КП.
Как ни парадоксально, вполне предсказуемый провал КП в решении задачи сокращения выбросов развитыми странами был успешно использован в качестве главного аргументом в пользу необходимости принятия Парижского климатического соглашения (ПКС), в котором уже все страны без исключений должны были взять на себя обязательства по полной декарбонизации своих экономик. Развивающиеся страны в целом согласились с этим условием. Возникает естественный вопрос: а как это могло произойти, как развивающиеся страны могли согласиться с этим предложением, если развитые не выполнили своих обязательств? Ответ прост. Задача КП изначально не состояла в сокращении выбросов развитыми странами, что было ясно любому, внимательно прочитавшему текст протокола. КП, если сравнить его с ловлей рыбы, выполнил роль этапа «прикормки» в рамках международной климатической политики Запада, этапа создания глобальной коррупционной сети из числа политиков, чиновников, бизнесменов и научных экспертов. И в этом смысле, Киотский протокол должен быть признан крайне успешным проектом, и прежде всего в России. Кроме того, развивающимся странам была обещана помощь из Глобального экологического фонда в размере $100 млрд в год, что, впрочем, тоже не было выполнено.
В любом случае, практически все страны подписали и ратифицировали ПКС. Вот она, казалось бы, победа! До полной и безоговорочной «климатической» общемировой капитуляции, подписание которого было запланировано на Климатическом саммите в Глазго, оставался один шаг. Все страны должны были согласиться на срок декарбонизации своих экономик к 2050 году и признать нарушение этих сроков актом международного терроризма. Немудрено, что именно вокруг этих сроков на протяжении всего 2021 года велась настоящая дипломатическая война, ведь на кону стояли потенциальные долги в сотни триллионов долларов, которые финансовые корпорации Уолл-Стрит и Сити готовы были предоставить всем желающим через институты «зеленого» финансирования под государственные гарантии и залог стратегических активов. Надо особо отметить, что на протяжении всего 2021 года, с момента возвращения США в Парижское соглашение до саммита в Глазго, было сломано огромное количество копий в не афишируемых дипломатических войнах. Главным камнем преткновения для США оказался Китай, от которого зависела позиция более чем 100 стран. Спецпредставитель президента США по климату Джим Керри провел почти 50 раундов секретных двусторонних переговоров с руководством Китая. Ничего не получилось. Китай и большинство развивающихся стран заявили в качестве срока окончания декарбонизации 2060 год. Индия пояснила: пусть развитые страны сначала достигнут своего углеродного нулевого баланса, потом и мы подтянемся. А что же Россия. Россия на протяжении 2021 года продемонстрировала тяжелое и медленное избавление от мании величия, четыре раза изменяя сроки декарбонизации, начиная от заявление о том, что России и декабонизироваться незачем – мы ведь мировой климатичсекий донор, затем правительству было указано декарбонизироваться быстрее США, потом вместе с США, а в конце мы скромно встали в общую шеренгу с Китаем. Знающие люди разъяснили, что так как своей системы углеродного регулирования у нас не было, то оценку нашего потенциала поручили нашим западным партнерам - как говориться, "не важно, кто и сколько выбрасывает, важно, кто и как считает"
Но в любом случае, Саммит в Глазго провалился. «Миротворческое» предложение США всем странам мира выплачивать «зеленые» контрибуции без войны (глобальный углеродный налог) было отклонено. Через три месяца США начало войну, спровоцировав бомбежками Донецка СВО.
Продолжение следует…
